Три девочки, три внучки,
Что родились в Эйлате,
Не знали вовсе деда
По кличке «рыжий батя».
Лет сорока от роду,
Высокий, франтоватый,
Он прихватил врачиху,
Еврейку из санбата.
Увез ее в деревню,
Где полк располагался,
И больше до Победы
Уж с ней не расставался.
А где-то там в Тамбове
Живут жена и дети,
Но он любил врачиху,
Как никого на свете.
И сын у них родился
Смешной и рыжеватый.
А дальше наступает,
Естественно, расплата.
Высокому начальству
Пришло письмо большое……
Она сказала «бате»:
«Расстанемся, не стоит….»
И ни к любви, ни к власти
Претензий не имея,
С разбегу вышла замуж
За польского еврея,
Без долгих размышлений
Рванула с ним в Варшаву,
Ну а потом в Израиль,
(Ну что ж, святое право.)
Там вырастила сына,
Там стал он офицером ,
И в армии (не нашей)
Слыл доблести примером.
И стал бы генералом.
(Полковником не ниже),
Но начались сраженья
На том Востоке Ближнем.
Тем временем папаша,
Как кадровый военный
Служил в генштабе нашем
Советником бессменным.
И по каналам тайным,
Такая, брат, работа,
Израильских «командос»
К нему попало фото.
Стоял высокий парень,
Всем на него похожий,
И взглядом и осанкой,
Лицом конечно тоже.
Бывают совпаденья….
Но сердце вдруг забилось..
В спецчасть отправил снимок..
Душа потом изнылась..
Он не узнал, конечно,
(Теперь, уж не узнает),
Что вскоре этот парень
Убит был на Синае.
Осталось три девчонки,
Высоких, рыжеватых,
И внучки генерала,
И дочери солдата.
Когда идет девчонка,
Вся в хаки с автоматом
Домой порой вечерней
По улицам Эйлата.
Ох, как она похожа
На генерала – деда,
Кому, какой ценою
Досталась та победа?
***
""""""""""""""""""""""
В тот год гудел Савеловский вокзал,
Все праздновал Великую победу.
А к нам приехал в гости генерал,
Из школы я пришла, а он обедал.
Они сидели с мамой за столом,
Селедку разбирали осторожно,
На вешалке мундир при орденах,
Сам молодой, красивый - невозможно…
В прихожей заграничный чемодан
Меня дразнил цветастою наклейкой,
На сложенном в углу половичке
Стояли сапоги как на линейке.
Он пил вино, ел борщ и винегрет
И спрашивал серьезно про отметки.
Татуировка на плече «Тайшет»
Была почти затертой, чуть заметной.
А вечером к нему приехал друг,
И снова было шумное застолье,
И он все наливал и наливал,
А мама повторяла: «Лев, довольно».
Назавтра он ходил со мной в кино,
Пил крепкий чай, валялся на диване,
Внес в комнату тот самый чемодан,
И что-то потихоньку отдал маме.
По телефону долго говорил,
На кухне в нашей печке жег бумагу,
Потом с соседом на крыльце курил,
Рассказывал, как наши брали Прагу.
Еще принес икру и шоколад,
Мне подарил альбомы и тетрадки:
«Я убываю, ты уж присмотри,
Чтоб в Вашем доме было все в порядке».
А ночью, когда, вроде, я спала,
Сказал, стараясь говорить потише:
«Опять взялись за прежние дела,
И лагерь, видно, мне война не спишет».
Он с нами попрощался во дворе,
И улыбнулся «На вокзал не надо»,
Зеленый виллис с места взял в карьер,
И огоньки пропали за оградой.
Не приезжал к нам больше генерал,
И выясненья смысла не имели.
Потом у мамы я нашла журнал
И фотографию, что сохранилась в деле.
