Этой дискуссии, я подозреваю, много веков. Всё время, что евреи живут в изгнании, – они ассимилируются. А сохраняющие верность традиции всё это время продолжают обвинять их в «неправильности». И то, и другое происходит с большевистским задором. Так что неудивительно, что даже трагическая гибель Бориса Немцова стала поводом для обсуждения его еврейства и принятого им православия.
Довольно предсказуемая, к несчастью, реакция. Немцову помянули и то, как он отказался вращаться в еврейской тусовке, при этом считал себя евреем. И то, что, отказавшись от своих корней, принял веру православную, то ли следуя веяньям новой моды, то ли для продвижения на российский политический олимп. Вспомнили и маму Бориса Ефимовича, которая якобы была категорически против, чтобы ее сын свое еврейство как-то подчеркивал. Да он и не стремился особо. Также изредка вспоминали о своем еврействе Мандельштам и Пастернак, Бродский и Ландау, Левитан и даже Шагал. Последний и вовсе настаивал на том, что не еврейский он художник, хотя его картины в итоге и стали признанием в любви ко всему еврейскому, самой яркой иллюстрацией поэзии жизни местечка.
Однако религиозное сообщество (точнее, некоторая его часть) категорически не желает видеть в своих рядах тех, кто принял решение выйти за рамки узкого национального пространства на широкий простор мировой культуры. А отчасти и спастись, конечно, и получить путевку в политическую, экономическую, культурную жизнь. Осуждающие, вообще, отчасти правы:сколько ни рядись в православие (католицизм, буддизм или поклонника культов индейцев Северной Америки), своим там до конца всё равно не станешь. А для своих, которые свои по факту рождения, идентичность потеряешь. Даже право поминать свое еврейство потеряешь, чего уж там.
Формально к их доводам не придерешься – действительно, негоже еврею поклоняться золотому тельцу, кресту или полумесяцу (нужное подчеркнуть). И действительно не удастся обмануть православное или иное окружение: хоть два креста на шею повесь, для соотечественников в России, США, на Украине или в Зимбабве всё равно останешься евреем.
Можно вообще в безбожники податься, но ведь и это не спасет. Как не спасало ни во времена погромов, ни в Хрустальную ночь, ни в последовавшие за этим годы страшной Катастрофы, когда уже совсем позабывшие о своих еврейских корнях врачи, юристы и скрипачи, говорившие исключительно на французском, немецком или русском, отправились в газовые камеры. Не спасли ни кресты, ни социальный статус, ни европейская повадка, ни соседи, которые любили захаживать в гости. Впрочем, не спасло ничего и тех, кто оставался «правильным» евреем и не отказался от корней.
Как бессмысленна эта попытка евреев сойти за своих, но не менее нелепо выглядит стремление «правильных» евреев осудить тех, кто пытается врасти в другие миры. Собственно, это другая сторона всё той же медали. Тем более что ревностные хранители традиций не просто осуждают – они берут на себя право отменять еврейство осуждаемого: раз отказался от иудаизма, то и евреем быть перестал. Не объясняют они, правда, как можно перестать быть евреем, если из зеркала на тебя всё равно смотрят пытливые и чуть ироничные еврейские глаза, а непослушные кудри никак не хотят укладываться в модную прическу. И как это ты теперь не еврей, если твои предки горели в погромах и умирали в газовых камерах, а у твоего сына такое характерное грассирующее «р».
Среди моих знакомых старшего поколения немало православных евреев. Вернее, так: когда-то в юности (а юность их пришлась на самые затхлые годы советского «благоденствия») они искали смысла, выхода, вдохновения. Ну и веры, конечно же. И читали, конечно, Булгакова и Достоевского, и передавали друг другу самиздатовских Пастернака и Бродского, наполненных христианской символикой, такой завораживающей и сказочной по сравнению с душной советской атмосферой. «Я искал веру, православие оказалось ближе всего», – рассказывал мне один приятель свою историю превращения комсомольца Миши в мальчика, прячущего крестик под майкой. Он не знал тогда, что за верой можно прийти не только в церковь. Его информационное пространство состояло из коммунистической идеологии – с одной стороны, и пронизанных светом шедевров мировой культуры (тех, которые удавалось достать) – с другой. Он, как и многие его сверстники, искал духовности. Другие искали возможности поступить в институт. Третьи вообще ничего не знали о том, что должны чего-то искать.
Моя бабушка прятала на чердаке старые книги своего отца: обтянутые кожей огромные тома Торы, Танаха и Талмуда. Вслух о них не говорили, об их существовании я узнала уже спустя много лет. Прошедшая через годы погромов, революций, репрессий и войн бабушка, дочь известного резника, до конца жизни боялась расстаться с партбилетом, который ее когда-то буквально силой заставили получить. Какой уж тут иудаизм. Перестала ли она от этого быть еврейкой – моя бабушка с мягким картавым идишем, характерным профилем и обязательным штруделем по выходным? И памятью о том, как поляки привязали ее отца к хвосту лошади и протащили через всё местечко. Просто за то, что он еврей. Не спрашивали – «правильный» он или «неправильный».
Все эти попытки разделить евреев на своих и чужих, на «правильных» и «неправильных» выглядят одинаково. Именно отсюда, с этой точки, с разделения на своих и чужих начинались гонения на евреев, цыган, негров, геев и любые другие меньшинства. Занимая такую позицию, мы не просто отталкиваем от себя часть своей семьи и своего народа. Мы уподобляемся тем, кто кричит нам вслед «жид» – потому что они ведь тоже кричат это из той же системы координат. Из мира, который делится на черное и белое, свое и чужое, любимое и ненавистное. Из мира, в котором идет война. Вот только подобные войны между евреями приводят к катастрофическим последствиям. Именно так мы оказались две тысячи лет назад в изгнании, именно так мы потеряли Второй Храм. Так вообще можно лишь потерять. Ведь если завтра сегодняшний юный Миша или Боря узнает, что он, оказывается, какой-то «неправильный», то вряд ли ему захочется бежать из затхлой идеологической пустыни современной России к тем, кто не принимает его за своего. Пусть даже право быть своим у него есть с рождения.
Автор о себе:
Мои бабушка и дедушка дома говорили на идиш, а я обижалась: «Говорите по-русски, я не понимаю!» До сих пор жалею, что идиш так и не выучила. Зато много лет спустя написала книгу «Евреи в России. Самые богатые и влиятельные», выпущенную издательством «Эксмо». В журналистике много лет — сначала было радио, затем печатные и онлайн-издания всех видов и форматов. Но все началось именно с еврейской темы: в университетские годы изучала образ «чужого» — еврея — в английской литературе. Поэтому о том, как мы воспринимаем себя и как они воспринимают нас, знаю почти все. И не только на собственной шкуре.
Мнения редакции и автора могут не совпадать
Алина Ребель
0
