Новая доктрина информационной безопасности России провозгласила монополию государства на установку правил игры в Сети и отказ от поиска внутренних причин недовольства властью.
Президент Владимир Путин подписал новую доктрину информационной безопасности. В отличие от недавно выпущенной обновленной концепции внешней политики, доктрина информбезопасности сильно отличается от предыдущей версии, которая была принята еще в 2000 году. Подход к Интернету и сетевым технологиям изменился значительно.
Как можно судить по этим изменениям, за 16 лет Интернет, по мнению Кремля, развивался куда-то не туда, и теперь это необходимо решительно исправить. В доктрине-2000, к примеру, говорилось об интересах в информационной сфере государства, общества и личности. К примеру, интерес личности заключался в праве на использование информации в интересах осуществления не запрещенной законом деятельности, а общества — в обеспечении интересов личности.
В новой версии никаких интересов общества и личности нет вообще — есть только стратегические и национальные интересы.
В отличие от Интернета общество, надо полагать, развивалось совершенно правильно и стало неотделимо от государства. Поэтому из доктрины исчезло за ненадобностью утверждение о гарантированности свободы СМИ и запрете цензуры. Вместо "соблюдения принципа баланса интересов граждан, общества и государства в информационной сфере" с использованием "форм общественного контроля" в обязанностях государства появилось "соблюдение баланса между потребностью граждан в свободном обмене информацией и ограничениями, связанными с необходимостью обеспечения национальной безопасности".
В доктрине-2000 информационные угрозы, безусловно, тоже были, и даже примерно такие же, как и в доктрине-2016, хотя и не столь подробно изложенные. Назывались и деятельность иностранных разведок, и информационные войны, и распространение иностранными спецслужбами дезинформации о политике России, но наряду с этим перечислялись и собственные, внутренние источники угроз. Например, недостаточная открытость органов власти и неразвитость институтов гражданского общества. Среди направлений обеспечения информационной безопасности в сфере духовной жизни назывались в первую очередь развитие гражданского общества и "выработка цивилизованных форм и способов общественного контроля за формированием в обществе духовных ценностей", а также совершенствование законодательства. Государство же должно было в том числе "поддерживать деятельность общественных объединений, направленную на объективное информирование населения о социально значимых явлениях общественной жизни", а также "формирование общественных советов, комитетов и комиссий с широким представительством общественных объединений" для выработки правовых основ.
То есть раньше считалось, что причины проблем лежат и в нас самих, и само государство должно становиться лучше и ближе к гражданам. Предписывалось, например, бороться с "недостаточной активностью органов власти в информировании общества о своей деятельности, в разъяснении принимаемых решений", а главной угрозой конституционным правам и свободам человека называлось "принятие органами государственной власти нормативных правовых актов, ущемляющих конституционные права и свободы граждан в области духовной жизни и информационной деятельности".
Теперь всего этого нет. Угроза того, что власть может как-то ограничивать права граждан, отпала, очевидно, в результате небывалой симфонии власти и народа, достигнутой в последнее время. Единственная оставшаяся внутренняя угроза — это технологическое отставание.
Поскольку все "общественное" и "гражданское" из доктрины вычеркнуто, все угрозы автоматически стали относиться исключительно к проискам иностранцев. "Расширяются масштабы использования специальными службами отдельных государств средств оказания информационно-психологического воздействия, направленного на дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в различных регионах мира... отмечается тенденция к увеличению в зарубежных СМИ объема материалов, содержащих предвзятую оценку государственной политики РФ... наращивается информационное воздействие на население России, в первую очередь на молодежь, в целях размывания традиционных российских духовно-нравственных ценностей", — вещает доктрина.
Раньше считалось, что ценности и патриотизм должны воспитываться гражданским обществом, и если они воспитываются недостаточно, то это проблема в первую очередь самого общества. Теперь фактически вся критика в Сети официально провозглашается происками иностранных спецслужб; по умолчанию подразумевается, что иных источников нет, поскольку поводы для недовольства властью у общества отсутствуют как явление. Составители доктрины жалуются даже на то, что "ресурсы, необходимые для обеспечения безопасного и устойчивого функционирования сети Интернет" распределены между странами неравномерно и несправедливо. Но что имеется в виду под "ресурсами для Интернета", не вполне понятно; кроме электричества, для него вроде бы других ресурсов не нужно. Но в этой фразе звучит обида на то, что управлять Интернетом Кремль не может.
Государство больше не должно "способствовать предоставлению физическим и юридическим лицам доступа к мировым информационным ресурсам, глобальным информационным сетям", а должно только противодействовать, пресекать, укреплять вертикаль управления и обеспечивать централизацию сил обеспечения информационной безопасности.
Доктрина по сути провозглашает главным образом то, что установление правил в Сети отныне находится в руках государственной власти и более ничьих. Власть не нуждается ни в каком гражданском и общественном контроле и в принципе не допускает, что могут существовать интересы, отличные от провозглашенных властью. В число участников системы обеспечения безопасности явочным порядком записаны операторы связи, провайдеры, СМИ и все организации и граждане, имеющие отношение к цифровым технологиям. При этом хоть какие-то краткие принципы прописаны только для органов власти. Остальным же, по всей видимости, отводится роль послушных исполнителей решений.
