Чем борьба с «Исламским государством» опасна для России
За 2016 год количество вооруженных столкновений и погибших в результате актов насилия, связанных с экстремизмом, в Чечне выросло по сравнению с 2015 годом. 2017 год начался с крупной антитеррористической операции МВД Чечни и Национальной гвардии РФ против вооруженного подполья, обвиняемого в подготовке терактов.
6 марта 2017
Security
Эти события свидетельствуют о росте численности доморощенной экстремистски настроенной радикальной молодежи в Чечне. Эта тенденция связана с ослаблением так называемого «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ или ДАИШ) – религиозного квазигосударства, имеющего свою территорию и вооруженные силы, в состав которых до недавнего времени входило много чеченских боевиков. Кремль объявил борьбу против ИГИЛ одной из причин своего вмешательства в Сирии. Однако если воевать с ИГИЛ по-настоящему, то это может породить проблемы на внутреннем фронте, а точнее – в нестабильной Чечне. Это обстоятельство порождает вопрос о том, пойдет ли Кремль на реальную войну с ИГИЛ в Сирии и за ее пределами.
В 2016 году количество жертв и погибших в результате вооруженного конфликта в Чечне выросло по сравнению с 2015 годом на 46% и 93% соответственно. За рассматриваемый период количество инцидентов с применением оружия удвоилось. Неслучайно беспрецедентная по своим масштабам для последних лет контртеррористическая операция была проведена 9-16 января 2017 года. В ходе нее было арестовано более 60-ти боевиков, связанных с ИГИЛ, а четверо – убиты. Погибли двое военнослужащих Национальной гвардии. Глава Чечни Рамзан Кадыров заявил, что всю группу координировал находящийся в Сирии уроженец чеченского города Шали. Он добавил, что подпольная группировка занималась вербовкой боевиков для ИГИЛ.
В 2016 году отток потенциальных боевиков из Чечни существенно замедлился. Согласно источнику в МВД Чечни, в этом году количество тех, кто уехал в Сирию для участия в террористических группировках, упало до 19. Это в несколько раз меньше показателей 2013, 2014 и 2015 гг., когда количество исчислялось сотнями. Хотя власти и объясняют этот резкий спад успехами своих профилактических и оперативных мер, на самом деле он лишь отражает тот факт, что территория, контролируемая ИГИЛ в Сирии и Ираке, сократилась.
23 февраля Путин заявил, что количество российских граждан, сражающихся в Сирии, составляет приблизительно 4 тысячи человек. Россия является третьей страной мира по количеству своих граждан, воюющих в рядах ИГИЛ и других экстремистских группировок в Сирии и Ираке. Чечня – крупнейший российский регион по численности добровольцев, пополняющих ряды боевых подразделений ИГИЛ. Отток чеченцев следует рассматривать в контексте определенных противоречивых заявлений, таких как «терроризм в Чечне разгромлен». Однако одна из причин такого «разгрома» кроется в том, что чеченские боевики уезжают в горячие точки радикального экстремизма, главным образом в Сирию. За время войны в Сирии активность кавказских подпольных организаций сократилась наполовину, и этот факт был подтвержден правоохранительными органами, экспертами, правозащитниками и жителями региона. Соответственно, уход боевиков из Чечни воспринимался как внешнее решение проблемы внутренней безопасности России.
Но нынешнее сокращение территории, контролируемой ИГИЛ, и его мощи означает, что такое внешнее решение проблемы внутренней безопасности скоро перестанет работать. Закат ИГИЛ отнюдь не предполагает прекращения радикализации и вербовки боевиков в Чечне – и то, и другое, скорее всего, будет продолжаться в среде чеченской молодежи. И это не может не отразиться на ситуации в сфере безопасности.
Во-первых, возвращение закаленных в боях ветеранов из Сирии, которые встретятся на родине с теми, кто вернулся домой раньше, может представлять серьезную угрозу. Однако такой вариант не очень вероятен, поскольку российские власти приняли законодательные меры предосторожности. Путин в апреле 2015 года заявил, что ИГИЛ не представляет угрозы его стране, но Россию беспокоит тот факт, что ее граждане, вступив в ряды ИГИЛ, могут вернуться домой. Согласно поправкам от октября 2013 года, было ужесточено наказание за участие в террористических группировках за рубежом. По сути, эта мера блокирует дорогу назад тем, кто пожелает вернуться домой. Тем не менее, существует возможность того, что кто-то попытается вернуться благодаря закулисным договоренностям. В 2016 году были приняты два законопроекта, которые ужесточали наказание за терроризм и экстремизм, – «закон Яровой». «Закон Яровой» среди прочего был направлен и на то, чтобы закрыть возможность для такого рода закулисных договоренностей.
Во-вторых, тот факт, что экстремистски настроенная радикальная молодежь теперь будет оставаться в Чечне, может привести к серьезному ухудшению ситуации в сфере безопасности и потенциально породить стремительный рост экстремизма. Первыми признаками того, что такой вариант развития событий возможен, стал рост количества вооруженных столкновений, жертв и погибших в связи с экстремистской активностью в Чечне, а также резкое сокращение в 2016 году количества отъезжающих из Чечни в Сирию боевиков. Контртеррористическая операция, проведенная 9-16 января 2017 года, стала попыткой властей предотвратить развитие такого сценария. «Несмотря на работу, которую мы ведем, им удалось переубедить столько молодежи и они готовы были пойти на верную смерть непонятно за какую идею»,— заявил Рамзан Кадыров. Чеченские подпольные группировки продолжают постоянно вербовать эту молодежь. Существенные утраты ИГИЛ своей территории, ослабление позиций и мосульская операция указывают на скорый крах этого квазигосударства. Лишившись контроля над территориями, ИГИЛ не сможет принимать новых боевиков из Чечни. В свою очередь, эти потенциальные бойцы будут разочарованы и менее склонны вступить в ряды ИГИЛ за рубежом. Такой сценарий может привести к накоплению потенциальных боевиков и радикализированной молодежи в самой России. В результате Кремль может столкнуться с серьезным ухудшением ситуации и даже всплеском экстремизма в Чечне – худшим из кошмаров России. С другой стороны, продолжение военной активности ИГИЛ в Сирии и других странах привело бы к оттоку радикально настроенной молодежи с российской территории, что сорвало бы реализацию этого сценария. Поэтому трудно предсказать, насколько искренне Россия желает сражаться с ИГИЛ в Сирии или где-либо еще за пределами своих границ.
Оригинал статьи на Russia File, блоге Института Кеннана
